Из воспоминаний Иосифа Вольфсона в продолжение темы Дня Победы

Стояли теплые, почти летние, майские дни 1965 года. Душа рвалась на улицу из душного класса на воздух. Хотелось забросить подальше портфель с учебниками и сесть на свой любимый «Орленок», что бы покататься во дворе или, наконец, добежать до любимой спортплощадки, где уже призывно раздавался стук футбольного мяча. До летних каникул оставалось совсем чуть-чуть, однако, учеба еще продолжалась, и приходилось с этим мириться.
В один из дней начала месяца нас собрали в пионерской комнате, и старшая пионервожатая школы Маргарита Михайловна рассказала нам о том, что было принято решение о присвоении пионерской дружине школы №5 Октябрьского района города Москвы, где мы учились, имени Героя Советского Союза летчика Виктора Талалихина. Тогда же пионерскому отряду нашего класса было присвоено имя храброй девушки-разведчицы времен Великой Отечественной войны Тани Бауэр. Это известие было встречено пионерами 3 «А» с воодушевлением. Выходя из класса, ученики обменивались впечатлениями об услышанном от ответственного лица. Повторяли вслух незнакомые доселе имена Героев. Кто-то из ребят, правда, уже где-то узнал о подвиге Виктора Талалихина, нашего земляка-москвича, который первым в небе над Москвой летом 1941 года осуществил ночной таран и не пустил фашистский самолет-бомбардировщик к столице. Кто-то рассказывал и о Тане Бауэр. Главным образом о том, что она перед отправкой на фронт работала на заводе «Красный пролетарий», который лично для меня был почти родным: каждое утро я делал физзарядку, глядя из окна комнаты нашей квартиры, в которой жил, на плоскую крышу его нового цеха; заводской клуб с замечательными кинозалом и буфетом был культурным центром жильцов всего микрорайона, проживавших на Ленинском проспекте до Калужской заставы, на Донской и Малой Калужской улицах и Выставочном переулке. Это обстоятельство вызывало у меня даже больший интерес к личности Тани Бауэр нежели к личности героя-летчика Виктора Талалихина.
На следующий день, сразу после уроков, к нам в класс вновь пришла Маргарита Михайловна. Она встала около классной доски и, как бы, не замечая учеников, заговорила о чем-то с нашей учительницей Клавдией Михайловной. Видя, что взрослые на нас не обращают внимания, я начал шуметь и разговаривать с кем-то из мальчишек и даже заспорил с ним. Еще немного и мы могли начать бороться. В этот момент Клавдия Михайловна громко велела мне подойти к доске. Я расценил этот вызов как справедливое наказание за безобразное поведение, встал из-за парты и мимо нее и старшей пионервожатой прямиком направился «в угол» классной комнаты, встал там и опустил голову… Однако почти сразу же мне было сказано, что бы я повернулся к классу лицом, что я с удовольствием сделал и расплылся в довольной «улыбке рот до ушей» — не наказали же. Клавдия Михайловна предложила подняться со своих мест и подойти к доске еще троим моим одноклассникам, чудесным мальчикам — Мише, Мише-Другому и Виталику-Кисе.
Миша был не только моим одноклассником, но и соседом по подъезду. Он, до того как присоединиться к нашему классу, жил с родителями – папой-геологом и мамой техником-геологом в Монголии, где те занимались геологоразведочными работами в одной из многочисленных советско-монгольских экспедиций. Миша, впрочем, как и Миша-Другой, оба были внешне очень симпатичными мальчиками. Один – мой друг и сосед – блондин невысокого роста с вьющимися волосами и серыми глазами. Другой — покрепче и повыше ростом – обладал темно-русыми волосами, серо-синими глазами на скуластом «мраморном» лице и добрыми пухлыми губами (уверен, что повзрослев, он стал настоящим сердцеедом). Третьим членом команды был Виталик, один из самых миниатюрных мальчиков класса. У него было смуглое лицо, темные волосы и с зеленоватым отливом серые глаза и ослепительно белые ровные зубы. Одним словом, Киса.
Четвертым в этой компании, по не очень понятной мне причине, стал ваш покорный слуга. У меня, правда, был по девчачьи нежно-розовый румянец на щеках (это от мамы) и большие такие глаза (это от папы). Да, еще меня отличал, так называемый, непослушный вихор на голове, закрученный «справа-налево» («корова зализала»). Вот, пожалуй, и все, что я сейчас смог вспомнить о внешности каждого члена нашей команды. Оказалось, что нас всех отобрали на съемки телесюжета о только что изданной книге о Викторе Талалихине. Эту книгу написала женщина-инструктор, которая обучала будущего Героя Советского Союза в летном клубе еще до Войны. Имя ее было Мария (отчества не помню).
И вот наступил день телесъемки. Местом нашего сбора стала площадь перед телебашней на улице Шаболовке, прозванной в народе «шуховской» (ее автором и создателем был гениальный русский инженер В.Г. Шухов). Нас пригласили сесть в автобус вместе с группой телевизионщиков, и мы направились куда-то в район Речного вокзала. Ехали долго. Жила Мария в пятиэтажном доме на окраине Москвы в маленькой квартирке. Встретив нашу группу, она от волнения и смущения все время смеялась и громко разговаривала — то ли нас, своих гостей, подбадривала, то ли саму себя настраивала: телевидение тогда было еще в диковинку, и попасть на телеэкран означало стать почти такой же знаменитостью, какой был, например, первый советский космонавт.
Сценарий съемки отсутствовал. Сначала моих друзей, двух Михаилов, поснимали крупным планом. Потом одного из них, Мишу, вместе с Виталиком усадили за обеденный стол рядом с Марией и «включили мотор». Она, по замыслу руководителя съемочной группы, должна была рассказывать в непринужденной обстановке будущим наследникам славы Героя Войны о своем ученике. Перед ними на столе стопкой лежали экземпляры ее книги о Викторе Талалихине. Я и Миша-Другой стояли возле стола и вместе с остальными участниками события внимали рассказу летчицы о жизни и судьбе Героя, о ее собственной жизни и книге. Мальчишки за столом проявляли некоторое любопытство к происходящему: рассматривали обложку книжки и рассеянно слушали, что рассказывала хозяйка, почти не обращая внимания на нее. Только изредка они поворачивали головы в ее сторону.
Так продолжалось до того момента, когда Мария начала перед камерой вручать нам в качестве подарка по экземпляру книги каждому. Все мы молча получали от нее причитавшуюся книгу и тут же начинали листать страницы, не обращая внимания на дарительницу. Это действие продолжалось около минуты, может быть двух, когда тишину в квартире Марии взорвал возглас, нет, скорее, крик души оператора: «…я отснял сотни метров пленки…а эти…неучи… даже не сказали взрослому человеку «спасибо» за подарок… Какой позор, черт побери. Какое жуткое воспитание у этих…». Дело в том, что телевизионная техника тогда изготавливалась под пленку. О цифровых технологиях даже не мечтали. А у него, оператора, после конфуза с нами оставалось в резерве совсем мало чистой пленки, и он все говорил и говорил, что ему стыдно за свою работу и как же он сможет теперь показать отснятое редакторам?! В общем, мы поняли тяжесть содеянного нами и на пересъемке таки раскрепостились. Сюжет в итоге получился, вполне себе, динамичным, но очень коротким. Я увидел его, уже став «мужчиной в годах», на канале «Культура», в одной из майских ретро программ про Войну. От меня в кадре остался лишь профиль, главным образом нос, который то «въезжал» в кадр, то исчезал, пионерский галстук и манжеты на рубашке. Остальные мальчишки смотрелись куда лучше.
В тот год День Победы 9 мая стал по-настоящему праздничным. До этого главным весенним праздником был Первомай с его военным парадом и демонстрацией трудящихся. 9 мая на Красной площади снова проходил военный парад, а оставшаяся половина праздничного дня была довольно спокойной. (В моей памяти остались весенние дожди, которые каждый год «как по заказу», в этот день, обычно к вечеру, не давали людям сильно разгуляться, и нежные зеленые листочки на деревьях). Мои соседи — друзья-одноклассники и их родители — с удовольствием ходили на Крымский мост, что бы поближе рассмотреть военную технику, которая возвращалась с парада по Садовому кольцу и шла далее в места расположения. Спустя годы, военный парад на 9 мая отменили вовсе. Видимо, это было накладно за одну неделю дважды показывать советскую военную мощь, с одной стороны, и давать возможность всему миру, в том числе и разведкам потенциального противника, «любоваться» и детально изучать технические новинки оборонной промышленности страны, с другой стороны.
8 мая – предпраздничный короткий день мне всегда нравился даже больше, чем само 9 мая. Мне, когда я прохожу по Малой Калужской улице мимо завода «Красный пролетарий», часто вспоминается солнечный, волнующий, полный событий день 8 мая 1965 года.
Вылетев после уроков из школы, мы мгновенно разбежались по домам и, быстро переодевшись и наспех поев, рассеялись по своим дворам и спортивным площадкам, коих в округе было предостаточно. Нас ждали любимые велосипеды, чиж, штандер, футбол и вышибала. Одним словом, можно было радоваться жизни сколько душе угодно и, хотя бы ненадолго, забыть о домашних заданиях. Покатавшись недолго на велосипеде по двору, я выехал на тротуар на Малую Калужскую улицу, и… чуть было не свалился со своего «железного коня» от удивления. Меня поразила огромная масса людей, неожиданно собравшихся рядом со зданием управления станкостроительного завода «Красный пролетарий», плотно заполнивших проезжую часть улицы. Я догадывался, что какие-то события должны были состояться в тот предпраздничный день, но реальность превзошла все ожидания. Народ, а это были заводчане, собрался на митинг, посвященный Дню Победы и, как потом выяснилось, не только ему. Передвижная телевизионная станция и автобус ГАЗик с громкоговорителем на крыше, придавали совершенно особый оттенок данному действию. Выступавшие на митинге говорили о событиях Великой Отечественной войны и роли рабочих и инженеров завода в Победе над фашизмом. Перечислялись фамилии краснопролетарцев, не вернувшихся с полей сражений. Каждое слово выступавших находило отклик в сердцах собравшихся людей. Лица их были скорбны. Чувствовалось, что пережитое по-прежнему было в их памяти.
И вот наступила кульминация митинга. Ею стало торжественное открытие памятника заводчанам, не вернувшимся с Войны. Белое полотнище медленно поползло вниз с внушительного размера фигуры рабочего с дубовой ветвью в руке, отлитой из черного металла. Рядом с ней высился каменный обелиск с высеченными на нем фамилиями павших героев. Их было так много, что и не сосчитать. Среди них я увидел фамилию и имя той, которая уже стала мне и моим одноклассникам близким человеком: «Таня Бауэр».
В этот день я стал свидетелем возрождения большого праздника в жизни советских людей – Дня Победы. По воспоминаниям старших, да и по моим теперешним воспоминаниям, до юбилейной двадцатой годовщины Победы в Великой Отечественной войне такого размаха этот праздник не имел. Искать причины этого… боюсь, что мое личное мнение здесь может показаться слишком субъективным. Скажу только, что еще совсем молодые тогда отцы-фронтовики моих друзей детства о Войне своим малышам не рассказывали. Они радовались вместе с ними «полной грудью» совсем «простым» вещам: пятиэтажкам-хрущовкам, в которых можно было, наконец, почувствовать себя людьми; полетам первых советских космонавтов (вот уж были встречи и празднования, так празднования!) и успехам передовой советской науки; открытым несметным богатствам недр Родины и победам советских спортсменов; новым театральным постановкам и кинофильмам… Они жили и работали за себя и за тех, кто с Войны не вернулся. Поминали павших горьким вином и тихим словом: «Простите нас, братцы, что выжили…».
Вместо эпилога
О том, что мой добрый сосед — доктор геолого-минералогических наук Анатолий Иванович прошел Войну я узнал… в эти майские дни празднования 70-летия Победы, от его уже взрослой и такой еще юной внучки Даши …
Помянем и мы…