Свою сценическую деятельность Раневская начала в 1915 году в Малаховском дачном театре под Москвой. После она играла в Керчи, Ростове-на-Дону, в передвижном «Первом советском театре» в Крыму. Ее первые успехи в профессии связаны с исполнением таких остро характерных ролей, как Шарлотта в «Вишневом саде», Змеюкина в чеховской «Свадьбе», Дунька в «Любови Яровой». С 1931 года Раневская стала актрисой московского Камерного театра, после чего работала также в Центральный театр Красной Армии и в Театре им.Моссовета. В кино Раневская пришла в 38-летнем возрасте, снявшись в «Пышке» у Михаила Ромма. Затем был «Подкидыш», с ним пришла невероятная популярность…
Она прожила очень долгую жизнь — если считать «по головам правителей», то в этот отрезок времени вместятся несколько эпох: Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев: Популярная в народе фраза: «Муля, не нервируй меня» — стала ее проклятием, а эпизодические роли — даже они! — доставались все реже и реже.
Фаина Георгиевна защищалась от реальности как могла — в частности, она во всем старалась увидеть смешное. Именно поэтому она стала для нас, после многочисленных публикаций ее высказываний и афоризмов, одной из самых потрясающих женщин уходящего столетия. Своим ироническим талантом она воспользовалась настолько полно (в отличие от таланта артистического), что даже сейчас мы бездумно повторяем многие ее фразы: Это ли не есть истинное бессмертие?
О Раневской написано многое — биографии от разных авторов, воспоминания ее современников и исследования потомков… Но нигде ярко так не чувствуется ее личность, не видны ее предпочтения, антипатии и отношение к жизни, как в ее собственных высказываниях. Именно для этого, вместо дотошного повторения записок ее биографов и перечисления вех ее жизни, мы просто приводим здесь некоторые из ее шуток, афоризмов и фраз. Прочитав эти строки, вы найдете в них все, о чем говорит и о чем умалчивает официальная литература о Раневской.

Автор: Сергей Грачев
Статья: Фаина Раневская: Сняться в плохом фильме — все равно что плюнуть в вечность

Агент национальной безопасности
ФАИНЕ Георгиевне уже присвоили звание народной артистки СССР, когда ею заинтересовался Комитет государственной безопасности и лично начальник контрразведки всего Советского Союза генерал-лейтенант Олег Грибанов. Будучи человеком чрезвычайно занятым, Грибанов на встречу с Раневской послал молодого опера по фамилии Коршунов. Планировалась, как тогда говорили чекисты, моментальная вербовка в лоб. Коршунов начал вербовочную беседу издалека. И о классовой борьбе на международной арене, и о происках иноразведок на территории СССР. Процитировал пару абзацев из новой хрущевской Программы КПСС, особо давил на то, что нынешнее поколение советских людей должно будет жить при коммунизме, да вот только проклятые наймиты империализма в лице секретных служб иностранных держав пытаются подставить подножку нашему народу. Невзначай напомнил также и о долге каждого советского гражданина, независимо от его профессиональной принадлежности, оказывать посильную помощь в их ратном труде по защите завоеваний социализма.
Вслушиваясь в страстный монолог молодого опера, Раневская прикидывала, как ей элегантней и артистичней уйти от предложения, которое должно было последовать в заключение пламенной речи. Фаина Георгиевна закуривает очередную ‘беломорину’, хитро прищуривается и спокойнейшим голосом говорит: ‘Мне с вами, молодой человек, все понятно… Как, впрочем, и со мной тоже… Сразу, без лишних слов, заявляю: я давно ждала этого момента, когда органы оценят меня по достоинству и предложат сотрудничать! Я лично давно к этому готова — разоблачать происки ненавистных мне империалистических выползней… Можно сказать, что это моя мечта с детства. Но… Есть одно маленькое ‘но’! Во-первых, я живу в коммунальной квартире, а во-вторых, что важнее, я громко разговариваю во сне. Представьте: вы даете мне секретное задание, и я, будучи человеком обязательным и ответственным, денно и нощно обдумываю, как лучше его выполнить, а мыслительные процессы, как вы, конечно, знаете из психологии, в голове интеллектуалов происходят беспрерывно — и днем и ночью. И вдруг ночью, во сне, я начинаю сама с собой обсуждать способы выполнения вашего задания. Называть фамилии, имена и клички объектов, явки, пароли, время встреч и прочее… А вокруг меня соседи, которые неотступно следят за мной вот уже на протяжении многих лет. Они же у меня под дверью круглосуточно, как сторожевые псы, лежат, чтобы услышать, о чем и с кем это Раневская там по телефону говорит! И что? Я, вместо того чтобы принести свою помощь на алтарь органов госбезопасности, предаю вас! Я пробалтываюсь, потому что громко говорю во сне… Нет-нет, я просто кричу обо всем, что у меня в голове. Я говорю вам о своих недостатках заранее и честно. Ведь между нами, коллегами, не должно быть недомолвок, как вы считаете?’
Страстный и сценически искренний монолог Раневской произвел на Коршунова неизгладимое впечатление, с явки он ушел подавленный и напрочь разбитый железными аргументами кандидатки в агенты национальной безопасности. Доложив о состоявшейся вербовочной беседе Грибанову, он в заключение доклада сказал:
— Баба согласна работать на нас, я это нутром чувствую, Олег Михайлович! Но… Есть объективные сложности, выражающиеся в особенностях ее ночной физиологии.
— Что еще за особенности? — спросил Грибанов. — Мочится в постель, что ли?
— Нет-нет! Громко разговаривает во сне… Да и потом, Олег Михайлович, как-то несолидно получается… Негоже все-таки нашей прославленной народной артистке занимать комнату в коммунальной квартире.
После этой истории Фаина Георгиевна получила-таки отдельную квартиру, но работать на КГБ отказалась. Поклонникам актрисы так и не довелось услышать о Раневской как об агенте национальной безопасности, равно как никто никогда так и не назвал Фаину Георгиевну матерью и женой.
Счастливая мать и жена
РАНЕВСКАЯ, пожалуй, единственная всемирно известная актриса, которой не приписывают ни одного бурного романа. У нее были поклонники, но не более того. Одни рассказывают, что особые чувства Раневская питала к маршалу Федору Толбухину, другие твердят о слабости актрисы к женскому полу, в частности к Анне Ахматовой и Павле Вульф. Как бы то ни было, Фаина Георгиевна практически всю свою жизнь оставалась космически одинока. Она ни разу не была замужем. ‘Все, кто меня любили, — сказала она однажды, — не нравились мне. А кого я любила — не любили меня. Кто бы знал мое одиночество? Будь он проклят, этот самый талант, сделавший меня несчастной…’ Фаина Георгиевна не раз повторяла, что не была счастлива в любви: ‘Моя внешность испортила мне личную жизнь’. Раневская не ждала взаимности — она ждала, что когда-нибудь сердце ее успокоится, закончится бесполезный бунт против самой себя. Кажется, не дождалась.
Однажды во время одной из репетиций Раневская своими придирками довела до слез молодую актрису. В тот же вечер Фаина Георгиевна позвонила ей с извинениями, которые потрясали величественной откровенностью: ‘Я так одинока, все мои друзья умерли, вся моя жизнь — работа… Я вдруг позавидовала вам. Позавидовала той легкости, с какой вы работаете, и на мгновение возненавидела вас. А я работаю трудно, меня преследует страх перед сценой, будущей публикой, даже перед партнерами. Я не капризничаю, девочка, я боюсь. Это не от гордыни. Не провала, не неуспеха я боюсь — как вам объяснить? — это ведь моя жизнь, и как страшно неправильно распорядиться ею’. По признанию самой актрисы, всю свою жизнь она прожила с театрами, и ни с одним из них не была счастлива.
У нее не было детей. Все свои беременности Раневская обрывала абортом. Возможно, все оттого, что Фаина Георгиевна сама была ребенком. Мудрым ребенком. Близкая подруга актрисы Анна Ахматова говорила: ‘Фаина, Вам 11 и никогда не будет 12!’ Раневская любила приблудную дворняжку Мальчика так, как могла бы любить своего единственного ребенка, если бы он у нее был. Однажды Фаина Георгиевна даже отказалась ложиться в больницу, потому что боялась, что Мальчику будет без нее плохо. ‘Если человек зимой в холод не подобрал бродячую псину, человек этот дрянь, способный на всякую подлость. И я не ошибаюсь’, — говорила она.
Раневская часто оставляла приоткрытой дверь на лестницу, чтобы ее пес Мальчик мог свободно гулять. Таким образом как-то раз ‘ушла гулять’ каракулевая шуба артистки. Нанятая недавно домработница быстро поняла, какие возможности дает работа у Раневской, и унесла из квартиры шубу и вазочку из хрусталя. Обнаружив пропажу, Раневская записала: ‘Пальто украли, а я к нему зря купила туфли’. К материальным благам актриса относилась в высшей степени философски.
Скупердяйка
МНОГИЕ современники Фаины Георгиевны знали ее как вспыльчивого, порой капризного, часто язвительного человека. Но никто и никогда не знал ее скупердяйкой и жадиной. О доброте и щедрости Раневской до сих пор многие вспоминают со слезами на глазах. Говорили, что любой бедный человек мог подсесть к ней в транспорте и, попросив денег, тут же их получить. Ей должны были все актеры, и о долгах этих она никогда не вспоминала. При этом Фаина Раневская жила очень скромно. Единственная роскошь, которую она себе позволяла, — это, нежась в ванне, пить чай из самовара. Раневская всю жизнь спала на узенькой тахте. Приобретенную однажды шикарную двуспальную кровать подарила на свадьбу своей домработнице Лизе. Фаина Георгиевна, как могла, всячески старалась преодолеть быт. Уборка, еда, одежда — все это было для нее тяжким испытанием. У Раневской часто сменялись домработницы. Они были ее бесконечным кошмаром. Приходили в дом, как завоеватели, и уходили, как мародеры с поля боя. Лиза была, пожалуй, самой яркой из них.
— Что сегодня на обед? — интересуется Фаина Георгиевна у Лизы, когда та возвращается из магазина.
— Детское мыло и папиросы купила.
— А что к обеду?
— Вы очень полная, вам не надо обедать, лучше в ванне купайтесь.
— А где сто рублей?
— Ну вот детское мыло, папиросы купила.
— Ну а еще?
— Да что вам считать! Деньги от дьявола, о душе надо думать. Еще зубную пасту купила.
— У меня есть зубная паста.
— Я в запас, скоро ничего не будет, ей-богу, тут конец света на носу, а вы сдачи спрашиваете.
Фаина Георгиевна позволяла себя обманывать и обкрадывать, философски считая, что кому-то, возможно, ее материальные блага нужнее. Лиза бесконечное количество раз прощалась и вновь пользовалась добротой своей хозяйки. Так, однажды в гости к Раневской пришла Любовь Орлова в шикарной норковой шубе. Домработница актрисы, одержимая страстью найти себе спутника жизни, упросила Фаину Георгиевну, пока Орлова у нее в гостях, разрешить надеть эту шубу, чтобы произвести впечатление на очередного поклонника. Раневская разрешила, в чем потом горько раскаялась, поскольку Лизавета прогуляла аж три часа, а Любовь Орлова так и не поняла, почему Фаина Георгиевна столь настойчиво уговаривала ее посидеть еще.
Раневской деньги нужны были главным образом для того, чтобы отдавать их другим. Она не просто любила делать подарки, она не могла без этого жить. Дарить — это было основное качество Фаины Георгиевны. ‘Мне непонятно всегда было: люди стыдятся бедности и не стыдятся богатства’, — говорила великая актриса. Она так и не научилась извлекать выгоду. ‘У меня хватило ума глупо прожить жизнь’, — как-то записала она.
Из записной книжки
…Третий час ночи… Знаю, не засну, буду думать, где достать деньги, чтобы отдохнуть во время отпуска мне, и не одной, а с П. Л. (Павлой Леонтьевной Вульф). Перерыла все бумаги, обшарила все карманы и не нашла ничего похожего на денежные знаки…
48-й год, 30 мая
Крылатые фразы
Оптимизм — это недостаток информации.
Есть люди, в которых живет Бог, есть люди, в которых живет дьявол, есть люди, в которых живут только глисты.
Если женщина говорит мужчине, что он самый умный, то она предполагает, что второго такого дурака она не найдет.
О своих работах в кино: ‘Деньги съедены, а позор остался’.
Бог мой, как я стара — я еще помню порядочных людей!
Анекдоты из жизни
Раневская приглашает в гости и предупреждает, что звонок не работает: ‘Когда придете, стучите ногами’.
— Почему ногами, Фаина Георгиевна?
— Но вы же не с пустыми руками собираетесь приходить!
* * *
Одной даме Раневская сказала, что та по-прежнему молода и прекрасно выглядит.
— Я не могу ответить вам таким же комплиментом, — дерзко ответила та.
— А вы бы, как и я, соврали! — посоветовала Фаина Георгиевна.

Сайт: Аргументы И Факты

Автор: Глеб Скороходов
Статья: Я ГЛЕБА УСЫНОВИЛА, А ОН МЕНЯ — УМАТЕРИЛ

Она и сегодня покоряет зрителей, даже если появляется на экране на 2-3 минуты: дети знакомятся, взрослые — вспоминают. И каждый может выбрать фильм по сердцу — всем хватит… Пять лет, от случая к случаю фиксируя свои впечатления, рассказы героини, диалоги с нею, Глеб Скороходов готовил книгу «Разговоры с Раневской». Фрагменты ее мы печатаем с разрешения издательства «АСТ».
Как это начиналось…
— Фаина Георгиевна, почему бы вам не написать о своем творчестве, о встречах, о театрах? Было бы безумно интересно!
— Вы так думаете, Глеб? А я думаю иначе. «Писать мемуары — все равно что показывать свои вставные зубы», — говорил Гейне. Я скорее дам себя распять, чем напишу книгу «Сама о себе». Не раз начинала вести дневник, но всегда уничтожала написанное. Как можно выставлять себя напоказ? Это нескромно
и, по-моему, отвратительно. А вот вы журналист, взяли бы и записали. Я вам столько рассказываю, а вы забываете.
Мне не надо было повторять дважды. Я стал фиксировать ее воспоминания, отзывы, мнения и… вскоре почувствовал в отношении Раневской ко мне некоторую настороженность.
— О, вы опасный человек. Вам не все можно рассказывать…
Память у нее прекрасная. Но у этой памяти есть свойство, остро необходимое комедийной актрисе. Охотнее всего Ф.Г. вспоминаются нелепости жизни, противоречия между возвышенным и низким, настоящим и искусственным. Иногда, рассказывая мне что-то, она говорила: «Это вы можете записать», — иногда передавала какое-нибудь письмо («Это можно использовать»), иногда предупреждала: «Не подумайте записывать!» Я уверял, что ничего не собираюсь публиковать, что это все «сырье», она не соглашалась:
— Оставьте. Все, что запечатлено на бумаге, делается свидетельством, документом. А то, что написали вы, — это почти готовая книга.
…и как закончилось
— Прежде чем отдать книгу в издательство, надо показать ее друзьям, — решила Ф.Г. — Которые не льстили бы ни мне, ни вам.
— Может, прежде посмотреть, справедливо ли вычеркнуты многие записи? Мне кажется, ушло много интересного.
— Вы опять за свое? Мне никто не давал права рассказывать о тех, кого уже нет.
Я опасался другого: как будут восприняты резкие суждения Ф.Г. не о мертвых, а о живых. С утра до поздней ночи мы просидели над рукописью. Несколько страниц, что Ф.Г. «вымела железной метлой», она согласилась восстановить, но половина рукописи оказалась «в корзине».
— Кстати, фотографии для книги буду отбирать только я — ни одной носатой не
допущу, не надейтесь! Всю жизнь я мучилась из-за своего гигантского носа. Можно ли вообразить Офелию с таким носом?!
Первым читателем решили (после бурного обсуждения) сделать Феликса Кузнецова: мы с ним учились в МГУ, работали в одной редакции. Феликс позвонил на второй день:
— Глеб, поздравляю, успех обеспечен! Мы с женой не могли оторваться, пока не дочитали до конца.
— Итак, — сказала Ф.Г., — первый ход сделан. С вашей стороны в игру вступил Кузнецов, с моей… Кто?.. Танька Тэсс в качестве рецензента отпадает: позавидует, что не она записала мои рассказы и не сообразила сделать еще одну свою книгу. Витя Ардов? Он придет в эйфорию, не прочтя ни одной страницы: у него вызывает восторг все, что касается друзей… Я перебрала многих и решила: Ирочка Вульф! Она знает меня с детства, она режиссер, умеет видеть вещи со стороны и передо мной не заискивает. Лучшего читателя не найти!
Реакция на книгу Ирины Сергеевны лишила меня дара речи.
— У вас получился портрет, которого никто не должен видеть. Вариант уайльдовского Дориана Грея. Иначе из театра Раневской придется немедленно уйти! Ни о ком ни одного доброго слова! Так не уважать своих партнеров?!
— Вы не правы. Она о многих говорила с восторгом, — наконец опомнился я. — Об Ахматовой, об Осипе Абдулове…
— Вы взрослый человек. Поражаюсь, как вы можете верить каждому слову Фаины! Да знаете ли вы, что она называла Ахматову каменной скифской бабой, которую не тревожит ничто из происходящего с другими? А что слышали близкие из уст Ф.Г. об Абдулове? Халтурщик, хапуга… И как могли вы всерьез воспринять слова о том, что она кормила нашу семью?! Мы все работали: мама (ее называли второй Комиссаржевской) на главных ролях, я, Завадский — мы с мужем были артистами МХАТа, не самого бедного театра. Как же может троих работающих содержать актриса, не имеющая постоянного заработка? Она за 38 лет сыграла 16 ролей. И почему-то вы не поинтересовались, когда она получила свою первую комнату в коммуналкеи съехала от нас… Как после этого верить, что я для нее родная дочь, а мой Алеша — внук?!Вы хотя бы высказываете свое отношение к тому, что услышали от нее?
— В какой-то степени да, — ответил я.
— Ну, так это вас и погубит…
На следующий день Ф.Г. позвонила мне:
— То, что вы написали, при моей жизни никогда не будет издано.
— Мммм… Тогда можно я заберу рукопись?
— Нет…
И вот я стою на лестничной площадке и жму кнопку звонка.
— Кто там?
— Отдайте мне папку, и я не скажу больше ни слова.
— Не отдам! — решительно прозвучало из-за двери.
Я растерялся. Позвонил еще, но в квартире будто все вымерло. Отошел к окну, закурил. Сверху спустился сосед, у которого мы с Ф.Г. не раз бывали в гостях, спросил, как дела. Я в двух словах описал ситуацию. Неожиданно из двери на мгновение высунулась голова Ф.Г.
— Не верьте ему!
Замок защелкнулся. Через какое-то время в подъезде загрохотали сапоги. Два милиционера.
— Ваши документы? Что вы здесь делаете?
— Жду, когда мне отдадут мои бумаги.
— А в дверь зачем ломитесь? Народная артистка просила избавить ее от хулигана. Проедемте в отделение…
Залезая в коляску мотоцикла, я случайно взглянул на окна второго этажа. Ф.Г., вся вытянувшись от любопытства, разглядывала происходящее через очки, которые не успела надеть и держала в руке подобно лорнету. Наши взгляды пересеклись — она с ужасом отшатнулась и исчезла.
Это было так неожиданно, по-детски непосредственно и по-актерски выразительно, что я рассмеялся.
Тридцать лет спустя
Помню, когда вышла пластинка Утесова с любимым романсом Раневской, я решил послать ее — анонимно, без обратного адреса (может быть, Ф.Г. будет приятно). Но… гордыня взыграла (как же, меня оскорбили, обвинили Бог знает в чем!). Сегодня, мучаясь над рукописью, я испытываю глубокое раскаяние за то, что тогда не нашел в себе сил сделать шаг навстречу женщине вдвое старше меня. И какой женщине! Какой актрисе! Простите меня, Фаина Георгиевна!
Запоздалое чувство вины не отпускает. И, несмотря ни на что, мой долг — сделать достоянием читателя эту книгу. В ней нет попытки установить, кто прав, кто виноват, но зато есть, как мне кажется, сама Раневская — непредсказуемая, нина кого не похожая. Такой ее и примите…
«Вы моя фея!» — «Лучше Фей…»
— Глеб, ваша мама говорит, вы читаете лекции от Бюро пропаганды. Что пропагандируете?
— Вчера — комедии 30-х годов. Между прочим, там выступала Орлова.
— Любочка? О, она гениальна! Когда в тех же 30-х выдавали паспорта и
не требовали никаких документов, она не растерялась и скостила себе десяток лет. Это я, идиотка, все колебалась: стоит ли? Потом подсчитала, что два года я все же провела на курортах, а курорты, говорят, не в счет. Так появился в моем паспорте 1897 год вместо 1895-го. И только! До сих пор не могу простить себе такого легкомыслия. А Любочка, видно, опять без денег, раз ездит по клубам. Ее бездарь, Гришка, сколько лет ничего не делает, сидит на ее шее. И тоже народный. Нет, сил моих больше нет. Просто хочется взять автомат и стрелять всех подряд!
— Фаина Георгиевна, а где вы познакомились с Орловой?
— На «Мосфильме». Тогда это был «Кинокомбинат» — жуткий недостроенный сарай, всюду строительный мусор, запах известки и сырой штукатурки, вместо скамеек — штабеля свежеоструганных досок, одна ярчайшая лампочка под потолком. И среди всего этого — Любочка в платье из «Петербургской ночи»:
— Я умоляю вас, будьте моей феей!
— Кем-кем? — не поняла я.
— Моей доброй феей, — повторила она ангельским голоском. — Мне предлагают большую роль в музыкальном фильме. Согласиться — значит бросить театр. Я жду вашего решения!
Я недолго думала:
— Сейчас вами любуются ваши близкие и зрители одного театра. А в кино вами будут восхищаться миллионы. Я благословляю вас.
Впервые я снялась с нею в «Весне». Безумно благодарна ей и Александрову, что взяли меня на съемки в Прагу. Я повидала брата, с которым не виделась тридцать лет! Студия «Баррандов» — бывшая немецкая, с роскошными павильонами и самой лучшей техникой. А по возвращении в Москву снова ледяные павильоны «Кинокомбината»… Я тогда нарисовала для Любочки «картину»: изобразила себя Маргаритой Львовной в валенках, в ушанке и подписала: «Ваш Фей». Это непременно демонстрировалось гостям. Пока я не выразилась однажды: «Орлова превосходная актриса. Одно у нее плохо — голос. Когда она поет, кажется, будто кто-то писает в пустой таз». Григорий Васильевич еще позвонил мне, затеяв этот свой шедевр — «Русский сувенир»:
— Фаиночка, для тебя есть чудная роль — сплошная эксцентрика! Ты сыграешь бабушку Любочки.
— Гриша, побойся Бога, — не удержалась я. — Мы же с Любочкой ровесницы. Ты подумал, сколько лет должно быть этой бабушке!
За наградой под конвоем
— Орден за роль в кинофильме «Весна» я должна была получить в Кремле. Задолго до события составлялись подробные списки. Там указывалось все: год и место рождения, образование, работа, семейное положение и номер паспорта. Потом, недели за две, ставили в известность, когда и к каким воротам явиться. Помню, часам к двум у Боровицких, в садике, выстроился длинный хвост — никого не пускали, пока не выйдет время. Затем начали сличать фотографии в паспорте с наружностью, номера и прописку со списками… Пройдешь ворота — дальше ни с места, жди, пока всех проверят. Возле нас дюжина кагебешников в форме. Шестеро встали впереди, шестеро сзади — и повели колонну ко Дворцу. «Как заключенных, — подумала я. — Только ружей конвою не хватает».
— Подтягивайтесь, товарищи! — торопят нас.
Всем-то любопытно, вертят головами по сторонам, но нельзя! У входа во Дворец снова дотошная проверка. Все уже измотались — сил нет. Наконец поднялись по лестнице, появился Калинин, нет — Георгадзе. Расплылся в улыбке, сказал мне что-то об особом удовольствии, я тоже заулыбалась, а сама думаю: «Скорей бы все это кончилось». И бокал шампанского не поднял настроения… А главное, дальше — то же самое, но в обратном порядке. «Теперь-то зачем? — закипала я. — Ну, каждый получил свое, ничего не украл, отпустите душу с Богом!» Нет, те же подозрительные взгляды, каменные лица, будто и «Весну» никогда не видели.
Такую морду в телевизор?
— Каплер звонил, предлагал у него выступить, — Ф.Г. махнула рукой. — Только мне и лезть на телевидение. Я пыталась отшутиться: «Представляете — мать укладывает ребенка спать, а тут я своей мордой из телевизора: «Добрый вечер!» Ребенок на всю жизнь заикой сделается…
Или жена с мужем выясняют отношения, и только он решит простить ее — тут я влезаю в их квартиру. «Боже, до чего отвратительны женщины!» — понимает он, и примирение разваливается. Нет уж, дорогой Люсенька, я скорее соглашусь станцевать Жизель, чем выступить по телевидению». С меня хватит и радио. Утром, когда работает моя «точка», я хоть могу мазать хлеб маслом и пить чай, не уставясь, как умалишенная, в экран. Да у меня его и нет. К соседу, Риме Кармену, не пойду. К Галине Сергеевне (Улановой) можно, но вдруг ей из-за меня придется менять планы? Вот, пожалуй, к кому можно смело идти, так это к Лиде Смирновой. Мне будет рада искренне, без притворства. Когда мы с ней снимались в михалковском дерьме «У них есть Родина», мы так дружно страдали по своим возлюбленным — слезы лились в четыре ручья!.. Когда я говорю о «дерьме», то имею в виду одно: знал ли Сергей Владимирович, что всех детей, которые после этого фильма добились возвращения в Советский Союз, прямым ходом отправляли в лагеря и колонии? Если знал, то 30 сребреников не жгли руки?.. Вы знаете, что ему дали Сталинскую премию за «Дядю Степу»? Михаил Ильич Ромм после этого сказал, что ему стыдно носить лауреатский значок. Язвительный Катаев так изобразил его в «Святом колодце», такой псевдоним придумал — Осетрина (Михалков действительно похож на длинного осетра) — и живописал его способность, нет, особый нюх, позволяющий всегда оказываться среди видных людей или правительственных чиновников, когда те фотографируются.
На свидание
Еду в Ленинград. На свидание. Накануне сходила в парикмахерскую. Посмотрелась в зеркало — все в порядке. Волнуюсь, как пройдет встреча. Настроение хорошее. И купе отличное, СВ, я одна. В дверь постучали.
— Да, да!
Проводница:
— Чай будете?
— Пожалуй… Принесите стаканчик, — улыбнулась я.
Проводница прикрыла дверь, и я слышу ее крик на весь коридор:
— Нюся, дай чай старухе!
Все. И куда я, дура, собралась, на что надеялась?! Нельзя ли повернуть поезд обратно?..
В отзыве «домосковского» критика Раневская описана так: «Очаровательная жгучая брюнетка, одета роскошно и ярко, тонкая фигурка утопает в кринолине и волнах декольтированного платья. Она напоминает маленького сверкающего колибри…» Для зрителя, знающего актрису только по фильмам и поздним ролям, это описание кажется противоречащим ее данным. Признаюсь, так воспринял его и я. Но судя по фотографиям 20-х годов, Фаина действительно была красавицей. Не случайно в первом контракте ее амплуа обозначено – «героиня-кокетт». А вот ее рассказ о 1913 годе…
«У меня был любовник гусар-кавалерист. Когда мы остались вдвоем, я уже лежу, он разделся, подошел ко мне, и я вскрикнула:
— Ой, какой огромный!
А он довольно улыбнулся и, покачав в воздухе своим достоинством, гордо сказал:
— Овсом кормлю!»
Я стал смеяться, Ф.Г. вслед за мной:
— Ну кто это напечатает? Да я сама сгорела бы со стыда, увидя такое в книге!..
Лучше напишите, как однажды я забыла люстру в троллейбусе. Новую, только что купленную. Загляделась на кого-то и так отчаянно кокетничала, что вышла через заднюю дверь без люстры: на одной руке сумочка, другая была занята воздушными поцелуями… Или о том, как меня пригласила к себе образованнейшая, утонченнейшая женщина XIX века Щепкина-Куперник. Я благоговела перед нею, согласно кивала, когда она завела речь о Чехове, о его горестной судьбе и ялтинском одиночестве, когда супруге все недосуг было приехать. После третьей рюмки я почувствовала себя достаточно раскрепощено:
— Татьяна Львовна, а ведь Ольга Леонардовна Книппер-Чехова – блядь.
И обмерла от ужаса: сейчас мне откажут от дома!
Но изысканная Татьяна Львовна всплеснула ручками и очень буднично, со знанием дела воскликнула:
— Блядь, душенька, блядь!..
«Урожай» с баранкой в носу
Ф.Г. сдружилась с Еленой Сергеевной уже после смерти Булгакова и помогала, как могла. Ведь ничего не издавалось, ничего не ставилось. Однажды вдова сказала:
— Фаина, я вам верю. Клянусь, как только вы скажете, что пора оставить косметику, я немедленно подчинюсь.
— Не помню, Глеб, какая вожжа мне попала под хвост, но как-то я позвонила Елене Сергеевне и
произнесла одно зловещее слово «Пора!» Очевидно, в свои сорок с гаком я в очередной раз решила: любви ждать нечего, жизнь кончилась, и надо перестать ее раскрашивать. Булгакова встретила мое решение без прежнего энтузиазма:
— Наверное, вы правы. Но можно отложить принятие обета до новогоднего карнавала?
Устроила она это действо у себя в квартире. Не такие просторы, как на воландовском балу, но Маргарита всегда умела устроить из комнаток праздничные залы. «Вход без маскарадных костюмов строго воспрещен!» — это она объявила заранее. Я, правда, пришла в обычном платье, но мне тут же выдали накидку со звездами а-ля Метерлинк, напялили на голову шляпу-гнездо, в котором сидела птица с хищным клювом. Поначалу я не находила себе места, танцевать не хотелось, интриговать тоже. Профессор Дорлиак что-то обсуждала с подругой, тоже в «домино». Сережка Булгаков в наполеоновской треуголке болтал что-то ужасно глупое. Стало жутко, когда в квартиру вползли опоздавшие Славы — Рихтер и Ростропович. Медленно вползли в костюмах крокодилов — отличные им сделали в театре Образцова: с зеленой пупырчатой кожей, с когтистыми лапами. Дамы визжали и поднимали ноги, профессор Дорлиак норовила залезть на стол. Перед полуночью появилась актриса, всю жизнь играющая старух. Этому секрету разгадки нет, — вы смеялись, едва увидя ее. Она пришла в невообразимом костюме под названием «Урожай»: колосья торчат из венка во все стороны, платье увешано баранками разного калибра и цвета. Баранки-бусы на шее, баранки-серьги в ушах и даже одна баранка в носу…
— Я только что с сельскохозяйственной выставки. Первое место во всесоюзном конкурсе мое!
Я подумала: «Пельтцер — гениальна!» А это, конечно, была она — другой такой старухи у нас нет. Тогда еще не отменили хлебные карточки, и Таню хотелось тут же начать обкусывать. Насмеялись мы на целый год не случайно: страшнее наступающего 1946 года я не припомню.
После, в шестьдесят лет, мне уже не казалось, что жизнь кончена, и когда седой как лунь театровед сказал: «Дай Бог каждой женщине вашего возраста выглядеть так, как вы», — спросила игриво:
— А сколько вы мне можете дать?
— Ну, не знаю, лет семьдесят, не больше.
От удивления я застыла с выпученными глазами и с тех пор никогда не кокетничаю возрастом.
Пора отрабатывать харч!
Однажды пригласили меня с четой Чирковых в какой-то высокопоставленный дом. Это год 56-й или чуть позже, ну, в общем, в магазинах шаром покати, а на столе изобилие как при коммунизме. Закусываем мы в полное удовольствие, налегли на семгу и осетрину, и тут хозяйка останавливает нас:
— А не пришло ли время дорогим артистам показать свое мастерство? Фаина Георгиевна, может быть, вы нам прочтете? Просим!
И захлопала в ладоши, не улыбаясь. Я сорвалась:
— А что, настала пора харч отрабатывать?
И нисколько об этом не жалею… Но если я процитирую тост Алексея Толстого и вы вставите его в книгу, вы выставите меня хвастуньей, притом самовлюбленной. Я же об этом, клянусь, никому никогда не рассказывала. Такая, блядь, стеснительная. Лучше напишите, что нашли слова Толстого в моей записной книжке. Хотя… вдруг читатель подумает, что вы шаритесь по моим шкафам? Тогда так: вы случайно наткнулись на записи в гримуборной, а я сказала, что перечитываю их каждый раз перед выходом на сцену, чтобы не терять веру в себя. Итак, я в гостях на даче Толстого, он поднимает бокал:
— Я хочу выпить за терпкий талант Раневской.
После застолья я подошла к нему:
— Алексей Николаевич, меня тронула ваша оценка. Я только не поняла, почему «терпкий».
— От запаха скипидара очень долго нельзя избавиться. После «Мечты» ваша старуха ходила за мной по пятам. Выйду в сад к цветам – она передо мной. Сяду за стол, чтобы писать, не могу – она, проклятая, рядом, наблюдает за каждым моим движением. Две недели преследовала, еле избавился. Вот сейчас вспомнил, и снова она как живая. Вы не актриса, вы актрисище!
Это я почти никому не показывала
— Глебуха, я достала с антресолей карикатуры Эйзенштейна и неделю думала, дать их вам или нет. Потом решила показать, чтобы посоветоваться.
…Вот Ф.Г. в гинекологическом кресле. Рядом, очевидно, парикмахер с щипцами для завивки волос. На следующем рисунке он вставляет щипцы Ф.Г. между ног и улыбается. Огненно-красные щипцы он достает из влагалища на 3-м рисунке, на 4-м делает ими перманент другой даме (от головы клиентки исходит дымок). На другом листе Ф.Г. обнаженная на ложе, что-то высматривает. Чуть в стороне
указатель — фаллос, под ним надпись «К Раневской». Третий рисунок: Ф.Г. что-то макает в банку с вареньем. Рядом тот же сюжет, но «что-то» уже хорошо видно: она обсасывает член, с которого капает варенье. На четвертом рисунке подпись: «Корона королевы Виктории». Корона составлена из членов в состоянии эрекции. Пятый рисунок – «Кающаяся Фаина». Святой с нимбом над головой, Ф.Г. делает ему минет. Шестой — «Сердце Фаины» — традиционных линий, проткнутое огромным фаллосом. И наконец последний — «Поднятие целины». Ф.Г.в томной неге на огромном ложе. К ней устремляется фаллос с красной головкой и на ножках в сверкающих ботфортах со шпорами…
Говорят, великий режиссер особенно любил рисовать похабные картинки при дамах. Ф.Г. в Алма-Ате сразу оценила юмор его графики, смеялась над неожиданностью ситуаций, порождаемых необузданным воображением Эйзенштейна-художника. И бережно собрала рисунки, которые Сергей Михайлович сделал, ведя разговор о роли боярыни Старицкой в фильме «Иван Грозный».
— Ну и что мне с этим делать? – спросила Ф.Г., когда я укладывал рисунки в папку.
— Смеетесь надо мной? – удивился я. – В архив сдать, в ЦГАЛИ – это же произведения искусства.
— То, что я скрывала от самых близких, выставить на всеобщее обозрение? И люди будут потешаться над Раневской?
— А Анна Андреевна их видела?
— Сразу же, как только я привезла их в Ташкент. Смеялась, как девочка и все восхищалась неуемной фантазией Эйзенштейна.
— В ЦГАЛИ есть отдел, в котором лежат материалы, которые никому не выдаются. Я там письмо запорожцев турецкому султану прочел. И переписал.
— Я столько об этом слыхала! Принесите завтра. Если бы судьба не назначила мне быть актрисой, я бы стала историком.

Автор: Михаил Садчиков
Статья: Фаина Раневская. Деточка, я так одинока!

О неповторимой актрисе Фаине Георгиевне Раневской написаны книги. И все равно находятся люди, которые умудряются добавить новые яркие штрихи к портрету актрисы. В их числе наши — телеведущий, критик Виталий Вульф, певица и актриса Елена Камбурова и звезда театра и кино Марина Неелова.
Виталий Вульф: «Жизнь прошмыгнула»
— По всей стране ходила крылатая фраза из фильма «Подкидыш»: «Муля, не нервируй меня!» Интересно, что фразу эту своей героине придумала сама Раневская. И когда актрисе уже в 70-х годах вручали в Кремле очередную награду, Леонид Ильич Брежнев воскликнул: «Ой, Муля, не нервируй меня!», Фаина Георгиевна вздрогнула — она не переносила, когда ее называли Мулей, и погрозила генсеку пальчиком: «Так меня называют только хулиганы».
Раневская не боялась никого и ничего. В годы, когда Ахматова, ее близкий друг, подвергалась гонениям, она села в поезд и приехала к Анне Андреевне в Ленинград.
По своей природе Раневская была актриса с головы до пят. Ее настоящее имя — Фани Фельдман. Родилась в 1896 году в Таганроге, там же, где и Чехов. В Москве десятки раз смотрела «Вишневый сад» И, понимая, что внешние данные не сулят ей роли Раневской, взяла себе чеховский псевдоним. Отец — крупный нефтепромышленник. В его семье было две девочки: одна — необыкновенной красоты по имени Изабелла, вторая — неуклюжая, нескладная Фани. В начале 1917 года отец написал детям в Москву письмо: если «у них» Февральская революция, то можно ждать чего угодно. Ждать он не захотел: сел на пароход с семьей и в марте уехал. Фаина Георгиевна осталась. И больше никогда не видела отца. Зато увидела мать — в 1957 году в Бухаресте. Ее прелестная сестра прожила всю жизнь в Париже, а потом, посмотрев фильм «Мечта», узнала свою сестру и в 1961 году вернулась в Москву. Они прожили вместе всего полтора года — Изабелла умерла.
Фаину долго не принимали ни в какие театральные школы по причине того, что она была некрасива. «Как жаль, что я некрасива!» — эта мысль проходит по всем ее заметкам. Хотя на самом деле ее лицо — это больше, чем любая сказочная красота.
Она боготворила Станиславского, десятки раз ходила на все его спектакли, а однажды на Тверской, увидев предмет своего восхищения в коляске, побежала за извозчиком, закричав: «Мальчик мой! Мальчик!» Станиславский повернулся — он улыбался и, как впоследствии вспоминала сама Раневская, решил, что она ненормальная. Когда под занавес жизни она взяла себе дворняжку, то назвала пса Мальчиком. Любила его до беспамятства. У нее были две большие любви — в начале жизни и в конце.
Поступив в свой первый дачный театр в Малаховке, она репетировала в спектакле «Тот, кто получает пощечину». Роль без слов. «Что я должна делать?» — спросила Фаина своего партнера актера Певцова. «Любить меня! Люби меня весь спектакль и переживай». И она стала его любить — четыре часа без остановки. О Певцове в конце спектакля уже никто не вспоминал: зрительный зал безумствовал от страстной любви Раневской. Она все время рыдала, причем продолжала рыдать даже после окончания спектакля. Певцов спросил: «А что вы сейчас плачете?» «Я продолжаю вас любить». Он сказал: «Ты будешь актрисой».
В фильме «Пышка» она играет небольшой эпизод — ест курицу. Наслаждение — смотреть, как она это делает. Любой сытый человек во время телепоказа бросится к холодильнику и начнет жадно жевать. Крохотный эпизод — классика кино!
И после всей этой классики, когда Фаина Георгиевна переехала в свою последнюю квартиру, она сказала: «Ну вот я и не заметила, как прошмыгнула моя жизнь — взяла и исчезла. Но у меня хватило ума глупо прожить свою жизнь».
Елена Камбурова: «Хорошо, что вы не фифа»
— Самое большое чудо в моей жизни произошло, когда Фаина Георгиевна, находясь на гастролях в Ленинграде, включила радио в тот самый момент, когда звучала моя первая чтецкая запись. Она написала мне письмо, во что я долго не могла поверить. Идя на первую встречу, я очень волновалась, но первая же ее фраза: «Деточка, как хорошо, что вы не фифа», сняла всю напряженность.
И когда мы прощались, она сказала: «У вас такой же недостаток, что и у меня. Нет, не нос — скромность!»
Она дарила все — книги, пластинки, вещи. Однажды подарила мне платье, которое было сшито в Париже — безумной красоты, я на него смотрю и до сих пор не решаюсь надеть.
Любила угощать. Встречая гостей, первым делом спрашивала: «Не голодны ли вы?» Однажды она сказала мне: «Утром приходила Мариночка Неелова, принесла огурцы, зелень, и я подумала: как хорошо — вечером придет Камбурова, будет чем угостить».
Она была очень одинока, особенно летом, когда театр уезжал на гастроли. А дачи у нее не было… Незабываемы, конечно, три Новых года, которые мы встречали вдвоем с ней. Особенно самый последний ее Новый год: за несколько минут до того, как стрелка перешла в следующий, 1984-й, она заснула. Я сидела рядом и представляла Новый год лет восемьдесят назад в Таганроге: какое это было чудо, какая была елка в ее большом доме.
Марина Неелова: «Страшно отомстила»
— Помню, когда снимался телефильм о Раневской, ее спросили: «Почему вы так часто меняете театры, почему не задерживаетесь ни в одном из них?» Фаина Георгиевна сделала лукавое лицо: «Я искала святое искусство». — «Нашли?» — «Нашла!» — «И где же?»
— В Третьяковской галерее! — возвысив голос, торжественно произнесла Раневская.
У нее была стена, сплошь увешанная фотографиями, приколотыми иглами для внутривенных вливаний — Уланова, Шостакович, Пастернак Ахматова, Цветаева… Я спросила: «Как же так — столько замечательных людей прошли через вашу жизнь, почему вы ничего не напишете?» «Я, деточка, написала. Но потом перечитала Толстого, поняла, что он написал лучше, и свои заметки порвала».
«Как вам идет этот халат!» — похвалила я как-то ее наряд. «Деточка, что же мне сейчас может идти, кроме гробовой доски?!» Я продолжала настаивать на своем. Тогда Раневская сказала: «Я поняла, что такое халатное отношение. Это когда встречаешь гостя в халате». Комическое и трагическое переплеталось в ней и на сцене, и в жизни. Хорошо помню ее слова:
— Деточка, я так одинока! Все мои друзья уже ушли. Даже Бирман, а уж от него я этого не ожидала.
Прошло столько лет, мы забываем, как назывался фильм, в чем там сюжет, но прекрасно помним, как там сидела она, играя тапершу с папироской — трагически и смешно, так, что хотелось смеяться и плакать. Когда я уходила из ее квартиры, то должна была проверить свои карманы, потому что она норовила засунуть тебе духи, салфеточки. У Фаины Георгиевны была потребность делиться. Дверь в ее квартиру была открыта днем и ночью. Этим пользовались «добрые люди».
Однажды ей позвонил молодой человек, сказав, что работает над дипломом о Пушкине. На эту тему Раневская была готова говорить всегда. Он стал приходить чуть ли не каждый день. Приходил с пустым портфелем, а уходил с тяжеленным. Вынес половину библиотеки. Она знала об этом. «И вы никак не реагировали?» «Почему? Я ему страшно отомстила!» — «Как же?» — «Когда он в очередной раз ко мне пришел, я своим голосом в домофон сказала: «Раневской нет дома».
Однажды, получив в театре деньги, Фаина Георгиевна поехала к вернувшейся из эмиграции Марине Цветаевой. Зарплата была выдана пачкой, Раневская думала, что сейчас она ее разделит, а Марина Ивановна, не поняв, взяла всю пачку и сказала: «Спасибо, Фаина! Я тебе очень благодарна, мы сможем жить на эти деньги целый месяц». Тогда Раневская пошла и продала свое колечко. Вспоминая об этом, Фаина Георгиевна говорила: «Как я счастлива, что не успела тогда поделить пачку!»

Статья: ФАИНА РАНЕВСКАЯ: «Я ЕЩЕ ПОМНЮ ПОРЯДОЧНЫХ ЛЮДЕЙ!»

Мнимый слепой
Раневская и Марецкая идут по Тверской. Раневская говорит:
— Тот слепой, которому ты подала монету, не притворяется, он действительно не видит.
— Почему ты так решила?
— Он же сказал тебе: «Спасибо, красотка!»
Зимоненавистница
Раневская не любила зиму. Она говорила:
— Я ненавижу зиму, как Гитлера!
Сколько вам лет?
В Театре им. Моссовета с огромным успехом шел спектакль «Дальше — тишина». Главную роль играла уже пожилая Раневская. Как-то после спектакля к ней подошел зритель и спросил:
— Простите за нескромный вопрос, а сколько вам лет?
— В субботу будет 115, — тут же ответила актриса.
Поклонник обмер от восторга и сказал:
— В такие годы и так играть!
Цензурная брань
Идущую по улице Раневскую толкнул какой-то человек, да еще и обругал грязными словами. Фаина Георгиевна сказала ему:
— В силу ряда причин я не могу сейчас ответить вам словами, какие употребляете вы. Но искренне надеюсь, что, когда вы вернетесь домой, ваша мать выскочит из подворотни и как следует вас искусает.
Чайка
Как-то на южном море Раневская указала рукой на летящую чайку и сказала:
— МХАТ полетел.
Вот так!
Еще одно высказывание актрисы:
— Сняться в плохом фильме — все равно что плюнуть в вечность!
Пианино
Раневская со всеми своими домашними и огромным багажом приезжает на вокзал.
— Жалко, что мы не захватили пианино, — говорит Фаина Георгиевна.
— Неостроумно, — замечает кто-то из сопровождавших.
— Действительно неостроумно, — вздыхает Раневская. — Дело в том, что на пианино я оставила все билеты.
Недоумение
— Неужели я уже такая старая, — сокрушалась как-то Раневская. — Ведь я еще помню порядочных людей!
Наелась
Однажды Юрий Завадский, худрук Театра им. Моссовета, где работала Фаина Георгиевна Раневская (и с которым у нее были далеко не безоблачные отношения), крикнул в запале актрисе: «Фаина Георгиевна, вы своей игрой сожрали весь мой режиссерский замысел!» «То-то у меня ощущение, что я наелась дерьма!» — парировала «великая старуха».
Скромность
Однажды Раневская после спектакля сидела в своей гримерке совершенно голая и курила сигару. В этот момент дверь распахнулась, и на пороге застыл один из изумленных работников театра. Актриса не смутилась и произнесла своим знаменитым баском: «Дорогой мой, вас не шокирует, что я курю?»
Каламбурчик
Однажды Раневская поскользнулась на улице и упала. Навстречу ей шел какой-то незнакомый мужчина.
— Поднимите меня! — попросила Раневская. — Народные артистки на дороге не валяются…

Совершенный бездарь
В 1915 году к директору одного из подмосковных театров явилась молодая девица весьма неординарной наружности с рекомендательным письмом. Письмо было подписано близким приятелем директора, московским антрепренером Соколовским. «Дорогой Ванюша, — писал он, — посылаю тебе эту дамочку, чтобы только отвязаться от нее. Ты уж сам как-нибудь деликатно, намеком, в скобках, объясни ей, что делать ей на сцене нечего, что никаких перспектив у нее нет. Мне самому, право же, сделать это неудобно по ряду причин, так что ты, дружок, как-нибудь отговори ее от актерской карьеры — так будет лучше и для нее, и для театра. Это совершенная бездарь, все роли она играет абсолютно одинаково, фамилия ее Раневская…» К счастью, директор театра не послушался совета Соколовского.
________________________________________
Мягко сказано
Говорят, что этот спектакль не имеет успеха у зрителей?
— Ну это еще мягко сказано, — заметила Раневская. — Я вчера позвонила в кассу, и спросила, когда начало представления.
— И что?
— Мне ответили: «А когда вам будет удобно?»
________________________________________
Теплую!
Медсестра, лечившая Раневскую рассказала, как однажды Фаина Георгиевна принесла на анализ мочу в термосе. Сестра удивилась, почему именно в термосе, надо было в баночке. Hа что великая актриса возмущенно пробасила: Ох, ни хрена себе! А кто вчера сказал: неси прямо с утра, теплую?!
________________________________________
Ничего, что я курю?
Однажды Раневская после спектакля сидела в своей гримерке совершенно голая и курила сигару. В этот момент дверь распахнулась и на пороге застыл один из изумленных работников театра. Актриса не смутилась и произнесла своим знаменитым баском: ‘Дорогой мой, вас не шокирует, что я курю?’
________________________________________
Наелась дерьма
Однажды Юрий Завадский, худрук Театра им. Моссовета, где работала Фаина Георгиевна Раневская (и с которым у нее были далеко не безоблачные отношения), крикнул в запале актрисе: ‘Фаина Георгиевна, вы своей игрой сожрали весь мой режиссерский замысел!’ ‘То-то у меня ощущение, что я наелась дерьма!’ — парировала ‘великая старуха’.
________________________________________
Спасибо, красотка!
Раневская и Марецкая идут по Тверской. Раневская говорит:
— Тот слепой, которому ты подала монету, не притворяется, он действительно не видит.
— Почему ты так решила?
— Он же сказал тебе: ‘Спасибо, красотка!’
________________________________________
Как Гитлера!
Раневская не любила зиму. Она говорила:
— Я ненавижу зиму, как Гитлера!
________________________________________
Самое ужасное
Старшее поколение всегда ругает молодежь:
-она, мол, совершенно испортилась, стала легко-мысленной, не уважает старших, без царя в голове, только о забавах и думает… Услышав такой стариковский разговор, Раневская сказала со вздохом:
— Самое ужасное в молодежи то, что мы сами уже не принадлежим к ней и не можем делать все эти глупости…
________________________________________
А теперь рассмотрим…
Фаина Георгиевна вернулась домой бледная как смерть, и рассказала, что ехала от театра на такси.
— Я сразу поняла, что он лихач. Как он лавировал между машинами, увиливал от грузовиков, проскальзывал прямо перед носом прохожих! Но по настоящему я испугалась уже потом. Когда мы приехали, он достал лупу, чтобы посмотреть на счетчик!
________________________________________
Жалуемся?
— Меня никто не целовал, кроме жениха! — с гордостью сказала Раневской одна молодая актриса.
— Милочка, я не поняла, — отозвалась Фаина Георгиевна, — это вы хвастаете или жалуетесь?
________________________________________
Лучше меня
— Моя собака живет лучше меня! — пошутила однажды Раневская. — Я наняла для нее домработницу. Так вот и получается, что она живет, как Сара Бернар, а я — как сенбернар…
________________________________________
Память
— Неужели я уже такая старая, — сокрушалась как-то Раневская. — Ведь я еще помню порядочных людей!
________________________________________
Крупская
— Шатров — это Крупская сегодня, — так определила Раневская творчество известного драматурга, автора многочисленных пьес о Ленине.
________________________________________
Холодильник с бородой
В 60-е годы в Москве установили памятник Карлу Марксу.
— Фаина Георгиевна, вы видели памятник Марксу? — спросил кто-то у Раневской.
— Вы имеете в виду этот холодильник с бородой, что поставили напротив Большого театра? — уточнила Раневская.
________________________________________
Кому хочу, тому и нравлюсь
В Москве, в Музее изобразительных искусств имени Пушкина, открылась выставка «Шедевры Дрезденской галереи». Возле «Сикстинской мадонны» Рафаэля стояло много людей — смотрели, о чем-то говорили… И неожиданно громко, как бы рассекая толпу, чей-то голос возмутился: «Нет, я вот одного не могу понять… Стоят вокруг, полно народу. А что толпятся?.. Ну что в ней особенного?! Босиком, растрепанная…»
«Молодой человек, — прервала монолог блистательнейшая наша актриса Ф.Г.Раневская, — эта дама так долго пленяла лучшие умы человечества, что она, вполне может выбирать сама: кому ей нравиться, а кому нет».
________________________________________
Второе дыхание
В переполненном автобусе, развозившем артистов, после спектакля, раздался неприличный звук. Раневская наклонилась к уху соседа и шепотом, но так чтобы все слышали, выдала:
— Чувствуете, голубчик? У кого-то открылось второе дыхание!
________________________________________
В такие-то годы…
В театре им. Моссовета с огромным успехом шел спектакль ‘Дальше — тишина’. Главную роль играла уже пожилая Раневская. Как-то после спектакля к ней подошел зритель и спросил:
— Простите за нескромный вопрос, а сколько вам лет?
— В субботу будет 115, — тут же ответила актриса.
Поклонник обмер от восторга и сказал:
— В такие годы и так играть!
________________________________________
Я — это она!
Во время гастрольной поездки в Одессу Раневская пользовалась огромной популярностью и любовью зрителей. Местные газеты выразились таким образом: ‘Одесса делает Раневской апофеоз!’
Однажды актриса прогуливалась по городу, а за ней долго следовала толстая гражданка, то обгоняя, то заходя сбоку, то отставая, пока на-конец не решилась заговорить.
— Я не понимаю, не могу понять, вы — это она?
— Да, да, да, — басом ответила Раневская. — Я — это она!
________________________________________
Плевок в вечность
Еще одно высказывание актрисы:
— Сняться в плохом фильме — все равно что плюнуть в вечность!
________________________________________
А я — нет!
За Раневской по одесской улице бежит поклонник, настигает и радостно кричит, протягивая руку:
— Здравствуйте! Позвольте представиться, я — Зяма Иосифович Бройтман…
— А я — нет! — отвечает Раневская и продолжает прогулку.
________________________________________
В силу..
Идущую по улице Раневскую толкнул какой-то человек, да еще и обругал грязными словами. Фаина Георгиевна сказала ему:
— В силу ряда причин я не могу сейчас ответить вам словами, какие употребляете вы. Но искренне надеюсь, что когда вы вернетесь домой, ваша мать выскочит из подворотни и как следует вас искусает.
________________________________________
Характер такой
Как-то Раневская позвонила Михаилу Новожихину, ректору Театрального училища им. М. С. Щепкина:
— Михаил Михайлович, дорогой мой, у меня к вам великая просьба. К вам в училище поступает один абитуриент, страшно талантливый. Фамилия его Малахов. Вы уж проследите лично, он настоящий самородок, не проглядите, пожалуйста…
Разумеется, Новожихин отнесся к такой высокой рекомендации со всем вниманием и лично присутствовал на экзамене. Малахов не произвел на него никакого впечатления, и даже, напротив, показался абсолютно бездарным. После долгих колебаний он решилтаки позвонить Раневской и как-нибудь вежливо и тактично отказать ей в просьбе. Едва только начал он свои объяснения, как Фаина Георгиевна закричала в трубку:
— Ну как? Г..? Гоните его в шею, Михаил Михайлович! Я так и чувствовала, честное слово… Но вот ведь характер какой, меня просят посодействовать и дать рекомендацию, а я отказать никому не могу.
________________________________________
Ждут..
Как-то Раневской позвонила словоохотливая приятельница и долго-долго мучила ее болтовней. Когда у Фаины Георгиевны лопнуло терпение, она извиняющимся тоном сказала:
— Простите, дорогая, я говорю с вами из автомата, здесь ждут…
________________________________________
Как минимум…
Как-то Раневскую спросили, почему у Марецкой все звания и награды, а у нее намного меньше? На что Раневская ответила:
— Дорогие мои! Чтобы получить все это, мне нужно сыграть как минимум Чапаева!
________________________________________
Поцелуй в задницу
Как-то Фаина Раневская записала для радио длинное и подробное интервью о своей жизни, о работе в театре, о ролях в кино. Интервью это одобрили, и оно должно было пойти в эфир, но накануне передачи к ней приехала корреспондентка и попросила переписать одно место, где Раневская якобы неправильно произносит слово ‘феномен’.
— Я справилась в словаре, современного русского языка, — сказала корреспондентка. — Так вот, посовременному произносить это слово нужно с ударением на ‘о’ — феномен! А вы произнесли ‘феномен’.
Раневская поначалу заспорила, но потом согласилась и отправилась на студию переписывать этот кусок интервью. Однако, по всей видимости, по дороге одумалась, так что когда села к микрофону, то резко и твердо сказала:
— Феномен, феномен и еще раз феномен! А кто произносит феномен, пусть поцелует меня в задницу!
________________________________________
Полетел
Как-то на южном море Раневская указала рукой на летящую чайку и сказала:
— МХАТ полетел.
________________________________________
Cколько в человеке дерьма!
Киногруппа, в составе которой находилась Фаина Раневская, с утра выехала за город на натурные съемки. Предстояла большая работа, нужно было. много успеть за день. У Раневской же, как на зло, случилось расстройство желудка. По приезде на площадку она сразу направилась к выстроенному на краю поля дощатому сооружению. Аппаратура давно установлена, группа готова к съемкам, а артистки нет и нет. Режиссер нервничает, глядит на часы, оператор сучит ногами. Актриса не появляется. Орут, думая, что с ней что-то случилось. Она отзывается, кричит, что с ней все в порядке. Наконец после долгого ожидания дверь открывается и Ранев-ская, подходя к группе, говорит:
— Братцы вы мои! Знали бы вы, сколько в человеке дерьма!
________________________________________
Слепота мужчин
Молодая актриса как-то спросила у Раневской:
— Фаина Георгиевна, как вы думаете, почему у мужчин красивая женщина пользуется большим успехом, чем умная?
— Деточка, это же так просто! Слепых мужчин на свете не слишком много, а глупых — хоть пруд пруди…
________________________________________
Еще и импотенция!
На вопрос одного из актеров, справлявшихся по телефону у Раневской о ее здоровье, она отвечает:
— Дорогой мой, такой кошмар! Голова болит, зубы ни к черту, сердце жмет, кашляю ужасно, печень, почки, желудок — все ноет! Суставы ломит, еле хожу… Слава Богу, что я не мужчина, а то была бы еще импотенция!
________________________________________
Меня знает вся страна!
На улице в Одессе к Раневской обратилась прохожая:
— Простите, мне кажется, я вас где-то видела… Вы в кино не снимались?
— Нет, — отрезала Раневская, которой надоели уже эти бесконечные приставания. — Я всего лишь зубной врач.
— Простите, — оживилась ее случайная собеседница. — Вы зубной врач? А как ваше имя?
— Черт подери! — разозлилась Раневская, теперь уже обидевшись на то, что ее не узнали. — Да мое имя знает вся страна!
________________________________________
Мальчик обязан!
Находясь уже в возрасте преклонном, Раневская тем не менее умела заставить людей подчиняться и выполнять ее требования. Однажды перед Московской олимпиадой Раневская набрала номер директора театра и официальным тоном сообщила, что ей срочно нужна машина. Директор попробовал отказать, сославшись на то, что машина занята, но Раневская сурово перебила:
— Вы что же, не понимаете? Я должна объехать Москву и показать мальчику олимпийские объекты. Он хочет убедиться, что все в порядке…
Директор вынужден был отправить машину Раневской, хоть и не знал, какой такой еще мальчик желает проверить готовность объектов. А Мальчик — была кличка любимой собачки Фаины Георгиевны.
________________________________________
Для нас, в самый раз!
Однажды Раневская отправилась в магазин за папиросами, но попала туда в тот момент, когда магазин закрывался на обед. Уборщица, увидев стоящую у дверей Раневскую, бросила метелку и швабру и побежала отпирать дверь.
— А я вас, конечно же, узнала! — обрадованно говорила уборщица, впуская Раневскую. — Как же можно не впустить вас в магазин, мы ведь вас все очень любим. Поглядишь этак на вас, на ваши роли, и собственные неприятности забываются. Конечно, для богатых людей можно найти и более шикарных артисток, а вот для бедного класса вы как раз то, что надо!
Такая оценка ее творчества очень понравилась Раневской, и она часто вспоминала эту уборщицу и ее бесхитростные комплименты.
________________________________________
Народные на дороге
Однажды Раневская поскользнулась на улице и упала. Навстречу ей шел какой-то незнакомый мужчина.
— Поднимите меня! — попросила Раневская. — Народные артистки на дороге не валяются…
________________________________________
Погуляйте где-нибудь
Однажды Раневскую спросили, была ли она когда-нибудь влюблена, и актриса рассказала забавную и грустную историю. Лет в девятнадцать, поступив в труппу какого-то провинциального театра, она влюбилась в первого героя-любовника. Конечно же, он был настоящим красавцем, как и положено актеру, играющему такие роли. «Я же была настоящей уродиной, даже в молодые годы,- призналась Фаина Георгиевна. — Ходила за ним как тень, пялилась, словом, влюбилась как кошка… Он как бы и не замечал ничего, но вот как-то раз неожиданно подходит ко мне и говорит:
— Дорогая, вы ведь неподалеку комнатку снимаете? Верно?
— Верно…
— Ждите меня сегодня вечером, часиков около семи, я к вам загляну…
Я, конечно, немедленно отпросилась домой, накупила вина и еды, принарядилась, напудрилась, сижу и жду… Час жду, другой… Наконец, часов около десяти, является пьяный, растрепанный, в обнимку с какой-то крашеной стервой.
— Дорогая, — говорит, — погуляйте где-нибудь часок…
Вот это была моя первая и последняя любовь».
________________________________________
Компромат
Однажды в театре Фаина Георгиевна ехала в лифте с артистом Геннадием Бортниковым, а лифт застрял… Ждать пришлось долго — только минут через сорок их освободили. Молодому Бортникову Раневская сказала, выходя:
— Ну вот, Геночка, теперь вы обязаны на мне жениться! Иначе вы меня скомпрометируете!
________________________________________
А много у меня нет.
Оставшись в послереволюционной России, Раневская очень бедствовала и в какой-то трудный момент обратилась за помощью к одному из приятелей своего отца.
Тот ей сказал: ‘Сударыня, поймите меня правильно: дать дочери Фельдмана мало я не могу. А много — у меня уже нет…’
________________________________________
В гробу
Председатель Комитета по телевидению и радиовещанию С. Г. Лапин, известный своими запретительскими привычками, был большим почитателем Раневской. Актриса, не любившая идеологических начальников, довольно холодно выслушивала его восторженные отзывы о своем творчестве.
Однажды Лапин зашел в гримуборную Раневской после спектакля и принялся восхищаться игрой актрисы. Целуя на прощание ей руку, он спросил:
— В чем я могу вас еще увидеть, Фаина Георгиевна?
— В гробу, — ответила Раневская.
________________________________________
Гертруда
Раневская долгие годы работала в театре им. Моссовета. Однако отношения с главным режиссером у нее не сложились, и Завадскому частенько доставалось от ее острого языка. Как-то Завадский, который только что к своему юбилею получил звание Героя Социалистического Труда, опаздывал на репетицию. Ждали долго. Наконец, не выдержав, Раневская спросила с раздражением:
-Ну, где же наша Гертруда?
________________________________________
Ну надо же!
Раневская как-то сказала с грустью:
— Ну надо же! Я дожила до такого ужасного времени, когда исчезли домработницы. И знаете почему? Все домработницы ушли в актрисы.
________________________________________
Похоронные принадлежности
Раневская наконец получила новую квартиру. Друзья перевезли ее нехитрое имущество, помогли расставить все по местам, а когда собрались уходить, Фаина Георгиевна вдруг заволновалась:
— Боже мой, а где мои похоронные принадлежности?! Куда вы девали мои похоронные принадлежности? Не уходите, я же сама ни за что не найду, я же старая, могут понадобиться в любую минуту!
Стали искать эти ‘похоронные принадлежности’, не совсем понимая, что Раневская имеет в виду. И вдруг Фаина Георгиевна радостно закричала:
— Да вот же они, слава Богу, нашла! И торжественно продемонстрировала всем коробочку со своими орденами и медалями.
________________________________________
Редкое г…!
Раневская познакомилась и подружилась с теткой режиссера Львовича, которая жила в Риге, но довольно часто приезжала в Москву. Тетку эту тоже звали Фаина, что невероятно умиляло Раневскую, которая считала свое имя достаточно редким. ‘Мы с вами две Феньки, — любила при встрече повторять Раневская. — Это два чрезвычайно редких и экзотических имени’. Однажды сразу после выхода фильма ‘Осторожно, бабушка!’ Фаина Раневская позвонила в Ригу своей тезке и спросила, видела ли та фильм?
— Еще не видела, но сегодня же пойду и посмотрю!
— Так-так, — сказала Раневская. — Я, собственно, зачем звоню… Звоню, чтобы предупредить — ни в коем случае не ходите, не тратьте деньги на билет, фильм — редкое г..!
________________________________________
Жаль пианино.
Раневская со всеми своими домашними и огромным багажом приезжает на вокзал.
— Жалко, что мы не захватили пианино, говорит Фаина Георгиевна.
— Неостроумно, замечает кто-то из сопровождавших.
— Действительно неостроумно, — вздыхает Раневская — Дело в том, что на пианино я оставила все билеты.
________________________________________
Все, или…
Раневская, всю жизнь прожившая одна, говаривала:
— Семья — это очень серьезно, семья человеку заменяет всё. Поэтому, прежде чем завести семью, необходимо как следует подумать, что для вас важнее: всё или семья.
________________________________________
Закон Архимеда.
Раневская, как и очень многие женщины, абсолютно не разбиралась в физике, и однажды вдруг заинтересовалась, почему железные корабли не тонут.
— Как же это так? — допытывалась она у одной своей знакомой, инженера по профессии. — Железо ведь тяжелее воды, отчего же тогда корабли из железа не тонут?
— Тут все очень просто, — ответила та. — Вы ведь учили физику в школе?
— Не помню.
— Ну, хорошо, был в древности такой ученый по имени Архимед. Он открыл закон, по которому на тело, погруженное в воду, действует выталкивающая сила, равная весу вытесненной воды…
— Не понимаю, — развела руками Фаина Георгиевна.
— Ну вот, к примеру, вы садитесь в наполненную до краев ванну, что происходит? Вода вытесняется и льется на пол… Отчего она льется?
— Оттого, что у меня большая ж…! — догадалась Раневская, начиная постигать закон Архимеда.
________________________________________
Хочешь ешь, хочешь…
Фаина Раневская и Варвара Сошальская были заняты в спектакле ‘Правда хорошо, а счастье лучше’. Раневской уже было за восемьдесят, а Сошальгкой к восьмидесяти.
Однажды на репетиции Сошальская плохо себя чувствовала: в ночь перед репетицией не спала, подскочило давление… В общем, все ужасно. Раневская пошла в буфет, чтобы купить ей шоколадку или что-нибудь сладкое, дабы поднять подруге настроение. В буфете продавались здоровенные парниковые огурцы, в ту пору впервые среди зимы появившиеся в Москве.
Фаина Георгиевна немедленно купила огурец невообразимых размеров, положила в карман передника — она играла служанку — и отправилась на сцену. В тот момент, когда нужно было подать что-то барыне Сошальской, — Раневская вытащила из кармана огурец:
— Вавочка, посмотри, какой огурчик я тебе принесла…
— Спасибо тебе, Фуфочка! — обрадовалась Сошальская.
Уходя со сцены, Раневская очень хитро подмигнула и уточнила:
— Вавочка, я дарю тебе этот огурчик. Хочешь — ешь его, хочешь — живи с ним…
Пришлось режиссеру объявить перерыв, поскольку после этой фразы присутствующие просто полегли от хохота и репетировать уже никто не мог…
________________________________________
Ужасно.
— Или я старею и глупею, или нынешняя молодежь ни на что не похожа! — сетовала Раневская. — Раньше я просто не знала, как отвечать на их вопросы, а теперь даже не понимаю, о чем они спрашивают.
В присутствии Раневской однажды зашел разговор о современной молодежи.
— Вы правы, — заметила Фаина Георгиевна — сегодняшняя молодежь ужасная. Но еще ужаснее то, что мы не принадлежим к ней.
________________________________________
Зачем же спрашивать?
Как-то раз Раневскую остановил в Доме актера один поэт, занимающий руководящий пост в Союзе писателей.
— Здравствуйте, Фаина Георгиевна! Как ваши дела?
— Очень хорошо, что вы спросили. Хоть кому-то интересно, как я живу! Давайте отойдем в сторонку, и я вам с удовольствием обо всем расскажу.
— Нет-нет, извините, но я спешу. Мне, знаете ли, надо еще на заседание…
— Но вам же интересно, как я живу! Что же вы сразу убегаете, вы послушаете. Тем более, что я вас задержу на долго, минут сорок, не больше.
Руководящий поэт начал спасаться бегством.
— Зачем же тогда спрашивать, как я живу?! — кричала ему вслед Раневская.
________________________________________
Только начинаешь жить..
Раневская говорила:
— Старость — это просто свинство. Я считаю, что это невежество Бога, когда он позволяет доживать до старости. Господи, уже все ушли, а я все живу. Бирма — и та умерла, а уж от нее я этого никак не ожидала. Страшно, когда тебе внутри восемнадцать, когда восхищаешься прекрасной музыкой, стихами, живописью, а тебе уже пора, ты ничего не успела, а только начинаешь жить!
________________________________________
Лучше бы не знать
Раневская на вопрос, как она себя сегодня чувствует, ответила:
— Отвратительные паспортные данные. Посмотрела в паспорт, увидела, в каком году я родилась, и только ахнула…
________________________________________
Что такое сказка
Раневская объясняет внуку, чем отличается сказка от были:
— Сказка — это когда женился на лягушке, а она оказалась царевной. А быль — это когда наоборот.
________________________________________
Вот лишали меня…
Однажды на съемках ее постоянный гример то ли заболел, то ли просто не пришел — так или иначе, на месте его не оказалось. После солидного скандала, на кои, говорят, она была не меньший мастер, чем на все остальное, Раневская согласилась на замену — робкую, скромную, только что после института молоденькую девушку. Та и так была в полуобмороке от сознания того, С КЕМ ей предстоит работать, а этот скандал ее доконал окончательно. Очевидно, желая ее подбодрить, Раневская решила поговорить с ней о жизни. «Замужем?» — спросила она. «Нет…» — робко пискнула девушка. «Хорошо!» — одобрила Фаина Георгиевна. «Вот помню, когда в Одессе меня лишали невинности, я орала так, что сбежались городовые!»
________________________________________
Несколько случаев
Еще несколько шуточек от Фаины Раневской:
1. Назойливая поклонница выпрашивает у Фаины Григорьевны номер ее телефона. На что та отвечает с изумлением в глазах: «Милая, вы что, с ума сошли? Ну откуда я знаю свой телефон? Я же сама себе никогда не звоню».
2. «Присказка» Раневской, порожденная ее трениями на профессиональной почве с Юрием Завадским: «Вы знаете, что снится Завадскому?» — и тут же сама себе отвечает: «Ему снится, что он уже похоронен в Кремлевской стене».
3. Раневская решила продать шубу. Открывает перед потенциальной покупательницей дверь шкафа — и вдруг оттуда вылетает здоровенная моль. Фаина Григорьевна провожает ее взглядом и внушительным тоном — с упреком — вопрошает: «Ну что, сволочь, нажралась?»

Часть 1 — Байки

Подарок
Раневская часто заходила в буфет и покупала конфеты или пирожные. Hо не для себя. С ее страшным диабетом ей это было противопоказано. Сладости она покупала чтобы угостить кого-нибудь из друзей-актеров.
Однажды в будете она подошла к актрисе Варваре Сошальской:
«Вавочка!, — пробасила она нежно, — позвольте подарит вам этот огурец!»
«Фуфочка! — так звали Раневскую близкие, — с восторгом приму! — Только вы уж, пожалуйста, скажите к нему что-нибудь со значением!»
«Вавочка, дорогая, — снова начала Раневская, — я, старая хулиганка, дарю вам огурец. Он большой и красивый. Хотите ешьте, хотите живите с ним!»
Протеже
Актер Малого театра Михаил Михайлович Новохижин некоторое время был ректором Театрального училища имени Щепкина. Однажды звонит ему Раневская: «Мишенька, милый мой, огромную просьбу к вам имею: к вам поступает мальчик, фамилия Малахов, обратите внимание, умоляю — очень талантливый, очень, очень! Личная просьба моя: не проглядите, дорогой мой, безумно талантливый мальчик!..» Рекомендация Раневской дорого стоила — Новохижин обещал «лично проследить».
После прослушивания «гениального мальчика» Новохижин позвонил Раневской. «Фаина Георгиевна, дорогая, видите ли… Не знаю даже, как и сказать…» И тут же услышал крик Раневской: «Что? Говно мальчишка? Гоните его в шею, Мишенька, гоните немедленно! Боже мой, что я могу поделать: меня все просят, никому не могу отказать!»
Домашние животные
М. М. Новохижин рассказывал, что часто записывался с Раневской на радио. Репетировали у Раневской дома — с чаем, пирогами и тараканами. Да-да, тараканами, у Раневской их было множество, она их не убивала, наоборот: прикармливала и называла «мои пруссачки». Ползали везде, совершенно не стесняясь…
Новохижин терпел, терпел, но когда один самый нахальный таракашка пополз прямо в тарелку с пирогом, он его ладошкой припечатал к столу.
Фаина Георгиевна встала над столом в полный рост и пророкотала: «Михал Михалыч, я боюсь, что на этом кончится наша дружба!»
Похоронные принадлежности
Раневская получила новую квартиру. Друзья перевезли ее, помогли устроиться, расставили мебель. Потом развесили вещи по шкафам, разложили по ящикам и собрались уходить.
Вдруг Раневская заголосила: «Боже мой, где мои похоронные принадлежности! Куда вы положили мои похоронные принадлежности! Не уходите же, я потом сама ни за что не найду, я же старая, могут понадобиться в любую минуту!»
Она так горевала, что все просто кинулись искать эти «похоронные принадлежности»: выдвигали ящики, заглядывали в шкафы, толком не понимая, что, собственно, следует искать.
Вдруг Раневская радостно возгласила: «Слава Богу, нашла!» И торжественно продемонстрировала всем «похоронные принадлежности» — коробочку со своими орденами и медалями.
Источник: http://www.theatre-studio.ru
Стычка с Завадским
Однажды Юрий Завадский закричал ей из зала:
«Фаина! Вы своими выходками сожрали весь мой замысел!»
«То-то у меня чувство, будто я говна наелась!» — достаточно громко пробурчала Раневская.
«Вон из театра!» — крикнул Завадский.
Раневская, подойдя к авансцене, ответила ему: «Вон из искусства!»
Источник: http://Ranevskaya-Faina.viv.ru
Феномен
На радио записывали передачу с участием Раневской. Во время записи Фаина Георгиевна произнесла фразу со словом «феномЕн». Запись остановили.
— В чем дело? — чуть заикаясь и пуча глаза, спросила Раневская.
Стараясь выправить ситуацию ведущая сказала:
— Знаете, Фаина Георгиевна, они тут говорят, что надо произносить не феномЕн, а фенОмен, такое современное ударение…
— А, хорошо, деточка, включайте.
Запись пошла и Раневская четко и уверенно произнесла:
-ФеномЕн, феномЕн, и еще раз феномЕн! А кому нужен фенОмен, пусть идет в жопу!!
Здоровье
Кто-то из актеров звонит Раневской справиться о здоровье. «Дорогой мой, — жалуется она, — такой кошмар! Голова болит, зубы ни к черту, сердце жмет, кашляю ужасно, печень, почки, желудок — все ноет! Суставы ломит, еле хожу… Слава Богу, что я не мужчина, а то была бы еще и предстательная железа!»
Источник http://www.teatp.ru
Цензурная брань
Идущую по улице Раневскую толкнул какой-то человек, да еще и обругал грязными словами. Фаина Георгиевна сказала ему:
— В силу ряда причин я не могу сейчас ответить вам словами, какие употребляете вы. Но искренне надеюсь, что когда вы вернетесь домой, ваша мать выскочит из подворотни и как следует вас искусает.
Вот так!
Еще одно высказывание актрисы:
— Сняться в плохом фильме — все равно что плюнуть в вечность!
Пианино
Раневская со всеми своими домашними и огромным багажом приезжает на вокзал.
— Жалко, что мы не захватили пианино, говорит Фаина Георгиевна.
— Неостроумно, замечает кто-то из сопровождавших.
— Действительно неостроумно, — вздыхает Раневская — Дело в том, что на пианино я оставила все билеты.
Слепой
Раневская и Марецкая идут по Тверской. Раневская говорит:
— Тот слепой, которому ты подала монету, не притворяется, он действительно не видит.
— Почему ты так решила?
— Он же сказал тебе: «Спасибо, красотка!»
Источник: http://kino.kulichki.com
Как дела?
— Фаина Георгиевна, как Ваши дела?
— Вы знаете, что такое дерьмо? Так оно по сравнению с моей жизнью — повидло.
Стучите ногами
Раневская приглашает в гости и предупреждает:
— Звонок не работает. Как придете, стучите ногами
— Почему ногами, Фаина Георгиевна?
— Но Вы же не с пустыми руками собираетесь приходить?
Все по-настоящему
— Жемчуг, который я буду ность в первом акте, должен быть настоящим, — требует капризная молодая актриса.
— Все будет настоящим, — успокаивает ее Раневская. — Все: и жемчуг в первом, и яд в последнем.
Совет
Узнав, что ее знакомые сегодня идут в театр посмотреть ее на сцене, Раневская пытается их отговорить:
— Не стоит ходить: и пьеса скучная, и постановка слабая… Но раз все равно идете, я вам советую уходить после второго акта.
— Почему после второго?
-После первого уж очень большая давка в гардеробе.
Старый вопрос
— Как жизнь, Фаина Георгиевна?
— Я Вам еще в прошлом году говорила, что дерьмо. Так тогда это был марципанчик.
Источник: «Телегазета» №5 февраль 2003

Часть 2 — Раневская и КГБ

Прокол
КАК-ТО РАЗ ЧЕКИСТЫ ПОПЫТАЛИСЬ ЗАВЕРБОВАТЬ ЗНАМЕНИТУЮ ФАИНУ РАНЕВСКУЮ
Далеко не все знаменитости из творческой советской интеллигенции, которым делались предложения вступить в тайный орден осведомителей, находили в себе силы отказать вербовщикам. Однако народная артистка СССР Фаина Раневская обвела КГБ вокруг пальца, и сделала это как истинная лицедейка.
Долго существовало расхожее мнение, будто Фаина Георгиевна, будучи женщиной весьма рисковой, не побоялась отклонить предложение сотрудничать с органами госбезопасности, которое сделал ей начальник контрразведки всего Советского Союза генерал-лейтенант Олег Грибанов.
Олег Михайлович при своем небольшом росточке обладал недюжинной гипнотической силой, великолепным даром убеждения. Подчиненные между собою называли его “Бонапартом”. Сам Грибанов предложений о сотрудничестве Раневской не делал. На встречу с актрисой он послал молодого опера по фамилии Коршунов, заподозрить которого в изощренности ума можно с большим трудом.
Коршунов начал беседу издалека. Поведал он Раневской и о классовой борьбе на международной арене, и о происках шпионов на территории СССР, которые пытаются подставить подножку нашему народу, семимильными шагами движущемуся к светлому будущему. Невзначай напомнил также и о долге каждого советского гражданина оказывать посильную помощь органам государственной безопасности.
…Вслушиваясь в страстный монолог Коршунова, Раневская прикидывала, как ей половчее уйти от предложения, которое, конечно же, должно последовать в заключение пламенной речи опера. Для начала в своей неподражаемой манере спросила:
— Молодой человек, а где вы были раньше, когда я еще не успела разменять седьмой десяток?
— Что вы, Фаина Георгиевна! — вскричал переполошившийся Коршунов. — Вам больше тридцати никто не дает, поверьте… Вы — просто девочка по сравнению с другими артистками вашего театра!
Закуривает Раневская очередную беломорину, хитро прищуривается и при этом так спокойно говорит:
— Мне с вами, молодой человек, все понятно… Сразу, без лишних слов, заявляю: я давно ждала этого момента, когда органы оценят меня по достоинству! И я всегда готова разоблачать происки ненавистных мне империалистических выползней… Можно сказать, что это — моя мечта детства. Но… Есть одно маленькое “но”.
Во-первых, я живу в коммунальной квартире, а во-вторых, что еще важнее, я громко разговариваю во сне. Вот и давайте, коллега, а по-другому я вас, молодой человек, и не мыслю, вместе по-чекистски поразмыслим.
Представьте, вы даете мне секретное задание, и я, будучи человеком обязательным, денно и нощно обдумываю, как лучше его выполнить… И вдруг! И вдруг ночью, во сне, я начинаю сама с собой обсуждать выполнение вашего задания. Называть фамилии, имена и клички объектов, явки, пароли, время встреч и прочее… А вокруг меня соседи, которые неотступно за мной следят вот уже на протяжении многих лет. И что? Я, вместо того чтобы принести свою помощь на алтарь органов госбезопасности, предаю вас!
Сценически искренний монолог Раневской произвел на Коршунова неизгладимое впечатление. Доложив о состоявшейся вербовочной беседе Грибанову, в заключение сказал:
— Баба согласна работать на нас, я это нутром чувствую, Олег Михайлович! Но… Есть объективные сложности, выражающиеся в особенностях ее ночной физиологии.
— Что еще за особенности? — спросил Грибанов.
— Громко разговаривает во сне… Да и потом, Олег Михайлович, как-то несолидно получается. Негоже все-таки нашей прославленной народной артистке занимать комнату в коммунальной квартире…
Через месяц Раневская праздновала новоселье в высотке на Котельнической набережной.
И тогда Коршунов вновь пошел на приступ. Однако каждый раз выяснялось, что Фаина Георгиевна пока не может с ним встретиться: то она готовится к премьере, то у нее сплин, то насморк.
В конце концов взбешенный Коршунов сообщил актрисе, что приедет к ней домой, в новую отдельную квартиру для окончательного разговора. Не знал молодой капитан, с кем столкнула его судьба. Вскорости в приемной КГБ при Совете Министров СССР появился некий гражданин неопределенного возраста с испитой рожей и попросил принять от него заявление.
Коллективное заявление жильцов высотки на Котельнической набережной, где уже месяц проживала Раневская, через час лежало на столе у Грибанова. Жильцы верхнего этажа (десять подписей) дружно уведомляли органы госбезопасности, что прямо под ними проживает некая дама, которая ночи напролет громко разговаривает сама с собой о происках империалистических разведок и о том, что она с ними сделает, какую кузькину мать им покажет, как только ее примут в органы госбезопасности внештатным сотрудником.
Через час Грибанов вызвал к себе Коршунова, отдал заявление, ограничившись коротким замечанием:
— На Фаине поставь крест, ищи другого… Кто молчит во сне.
По прошествии некоторого времени Коршунову от агентуры, окружавшей Раневскую в Театре имени Моссовета, конечно, стали известны подробности того пресловутого “коллективного заявления”. За две бутылки водки актриса подбила на эту акцию сантехника из жэка, того самого заявителя с испитым лицом.
Но поезд уже ушел, квартира осталась за Раневской… Потом, приглашая коллег (а среди них были и агенты КГБ, которые “по ней работали”, что для актрисы секретом не являлось) на чашку чаю в свои апартаменты на Котельнической набережной, Фаина Георгиевна еще долго вспоминала незадачливого Коршунова:
— Господа, вы должны меня понять. Я отказала ГэБэ лишь по одной причине. Дать много органам госбезопасности я не могу, а мало мне не позволяет совесть — проклятое воспитание!..
Атаманенко Игорь http://www.trud.ru

Часть 3 — «О любви»

Случай в юности
Раневская всю жизнь прожила одиноко: ни семьи, ни детей. Однажды ее спросили, была ли она когда-нибудь влюблена.
— А как же — сказала Раневская — вот было мне девятнадцать лет, поступила я в провинциальную труппу — сразу же и влюбилась. В первого героя-любовника! Уж такой красавец был! А я-то, в правду сказать, страшна была, как смертный грех…
Но очень любила ходить вокруг, глаза на него таращила, он конечно, ноль внимания… А однажды вдруг подходит и говорит шикарным своим баритоном: «Деточка, вы ведь возле театра комнату снимаете? Так ждите сегодня вечером: буду к вам в семь часов».
Я побежала к антрепренеру, денег в счет жалования взяла, вина купила, еды всякой, оделась, накрасилась — сижу жду. В семь нету, в восемь нету, в девятом часу приходит… Пьяный и с бабой! «Деточка, — говорит, — погуляйте где-нибудь пару часиков, дорогая моя!»
С тех пор не то что влюбляться — смотреть на них не могу: гады и мерзавцы!
Что такое любовь?
Раневская выступала на одном из литературно-театральных вечеров. Во время обсуждения девушка лет шестнадцати спросила:
— Фаина Георгиевна, что такое любовь?
Раневская подумала и сказала:
— Забыла.
А через секунду добавила:
— Но помню, что это что-то очень приятное.
Верность
На том же вечере Раневскую спросили:
— Какие, по вашему мнению, женщины склонны к большей верности — брюнетки или блондинки?
Не задумываясь она ответила:
— Седые!
Мысли
— Удивительно — сказала задумчиво Раневская. — Когда мне было 20 лет, я думала только о любви. Теперь же я люблю только думать.
Вопрос
— Вы не поверите, Фаина Георгиевна, но меня еще не целовал никто, кроме жениха.
— Это вы хвастаете, милочка, или жалуетесь?
Ужасные подробности
Великая русская актриса Александра Яблочкина пребывала в девицах до старости.
Как-то она спросила у Раневской, как, собственно, занимаются любовью. После подробного рассказа Раневской Яблочкина воскликнула:
— Боже! И это все без наркоза!!!
Жертва
Сотрудница Радиокомитета N. постоянно переживала драмы из-за своих любовных отношений с сослуживцем, которого звали Симой: то она рыдала из-за очередной ссоры, то он ее бросал, то она делала от него аборт… Раневская называла ее «жертва ХераСимы».
Ответ ухажеру
— У меня будет счастливый день, когда вы станете импотентом, — заявила Раневская настырному ухажеру.
Точное определение
Расставляя точки над i, собеседница спрашивает у Раневской:
— То есть вы хотите сказать, Фаина Георгиевна, что Н. и Р. живут как муж и жена?
— Нет. Гораздо лучше, — ответила та.
Причина развода
У Раневской спросили, не знает ли она причины развода знакомой пары. Фаина Георгиевна ответила:
— У них были разные вкусы: она любила мужчин, а он — женщин.